Если и можно говорить о судопроизводстве как о науке, то во многом это качество придает судебному процессу именно судебная экспертиза. Только экспертное исследование, проведенное с применением методов, используемых в далеких от юриспруденции науках (химии, физики, биологии, генетики и других), и сложнейших технических устройств, придает известную степень объективности судебному приговору или решению. Все остальное в науке оценки доказательств основано на внутреннем убеждении человека – судьи, присяжного заседателя, прокурора, адвоката, следователя, дознавателя и других участников. Эти хорошо понятные правоведам вещи приходится повторить для того, чтобы подчеркнуть актуальность темы, которая вошла в юридическую повестку дня, – создание экспертных подразделений в структуре Следственного комитета РФ. Проблема несколько глубже, чем просто опасность усиления ведомственной подчиненности эксперта и нарушения принципа его независимости.

Речь идет о судебно-правовой реформе, причем в ее приоритетном контексте – восстановлении доверия народа к судам, прокуратуре, всем правоохранительным органам, о системных усилиях чиновников по преодолению чувства отчужденности по отношению к власти, которое возникло и по некоторым ощущениям нарастает. Я не буду говорить о результатах социологических исследований. Существуют более объективные маркеры. Вот один из них – процент добровольного исполнения гражданами судебных постановлений, который, согласно недавно опубликованным службой судебных приставов данным, заметно снизился. Трудно не сделать вывод – нарастает правовой нигилизм. Этот вывод подтверждается и все меньшим доверием исполнительной власти к порядочности и совести предпринимателей – меры контроля, регламентации становятся все более детальными и жесткими, а иначе, получается, и нельзя. Власть не доверяет в полной мере даже собственным следственным органам, и поэтому введена специальная усложненная процедура возбуждения и расследования уголовных дел, применения мер административного пресечения в отношении ряда категорий должностных лиц.

Мировая практика организации судебно-экспертной деятельности разнообразна. Например, вся экспертиза сосредотачивается только в государственных структурах и выведена из органов, наделенных правом расследования и дознания (как, например, в Белоруссии). У нас десятилетия ушли на то, чтобы создать экспертно-криминалистические подразделения, например, в системе МВД. Тысячи экспертов ежедневно проводят экспертизы и сложнейшие исследования о наличии оснований для возбуждения уголовных дел. Создана уникальная материальная база, работают криминалистические учеты, создана система подготовки высококвалифицированных кадров. Конечно, можно рассуждать об объединении всех государственных судебно-экспертных учреждений в некий комитет, подчиненный только, например, президенту РФ. Но располагаем ли мы сегодня ресурсами для этого? Думаю, что нет. Поэтому любые радикальные преобразования в этой достаточно чувствительной и интеллектуальной сфере были бы губительны.

Недавно председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин на страницах СМИ рассказывал об экспертной деятельности ведомства, о новом законопроекте и сообщил, что экспертная деятельность уже ведется в нем. Таким образом, законопроект (раскритикованный, кстати, Федеральной палатой адвокатов) только легитимизирует сложившуюся практику. Я предполагаю, что если законопроект внесен президентом, то он благополучно пройдет процедуры в Федеральном собрании, несмотря на уже имеющиеся отрицательные заключения многих интересантов. Думаю, что наращивание организационной (материально-технической, кадровой) мощности экспертных служб в МВД, ФСБ, СК РФ на нынешнем этапе – объективный и вынужденный в какой-то мере процесс, который должен позитивно сказаться на научно-методическом уровне криминалистической деятельности и судебной экспертизы в стране.

Но он обязательно должен сопровождаться политико-правовыми мерами по обеспечению принципов правового государства, провозглашенного в Конституции РФ. Верховенство права, равенство всех перед законом и судом должны проявляться в независимости и, следовательно, объективности экспертных заключений. Существуют уголовно-правовые средства обеспечения этих принципов – уголовная ответственность за дачу заведомо ложного заключения (ст. 307 УК РФ), противоправное вмешательство в деятельность эксперта (ст. 294 УК РФ) и некоторые иные институты УК, предполагающие уголовное наказание за уже совершенные противоправные действия, и ФЗ-73 (прежде всего ст. 7, устанавливающая независимость эксперта и недопустимость его нахождения в какой-либо зависимости от органа или лица, назначившего экспертизу, и других лиц, заинтересованных в исходе дела, и некоторые другие нормы). Однако сегодня их уже недостаточно.

Инициатива руководства СК РФ понятна. Ведь в интересах комитета обеспечить быстрое расследование преступлений с приемлемым уровнем объективности. В этом сходятся интересы и потерпевших, и обвиняемых, и следователей. И собственная экспертная служба – весьма эффективный способ выполнения этой задачи. И именно за это спрашивает президент РФ с руководства Следственного комитета. Но есть и стратегические, фундаментальные интересы общества. Как соблюсти их конституционный баланс?

Надо быть реалистом: юридические гарантии – это, вообще говоря, миф. Можно лишь добиваться повышения степени юридической обеспеченности того или иного процессуального института. И одним из таких средств было бы введение в УПК РФ запрета на отказ в удовлетворении ходатайства стороны – неважно, защиты или представителя потерпевшего – о проведении повторной экспертизы в другом учреждении, если имеется несогласие с уже проведенной экспертизой. Попросту говоря – если следователь МВД назначил экспертизу, скажем, в Экспертно-криминалистическом центре МВД, то адвокат вправе требовать назначения экспертизы в другом, предложенном им самим учреждении. В деле окажутся две равноправные экспертизы, и пусть суд решает, какая из них более достоверная! Тогда институт состязательности сторон превратился бы из красивой фигуры речи (каковой является сейчас) в работающий и понятный институт равенства сторон перед законом.

Нормативно-правовая основа судебно-экспертной деятельности достаточно обширна. Это и Федеральный закон № 73 (О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ), и постановления Пленумов Верховного суда, Высшего арбитражного суда. Созданы сотни негосударственных организаций, допущенных к проведению судебных экспертиз. При этом отсутствует достаточная нормативно-правовая регламентация их деятельности.

Стоит обратить внимание – в резонансных делах (например,  «театральное дело») на первый план выдвигаются заключения экспертов. Это и понятно. Если что и становится царицей доказательств, то это судебная экспертиза. Институт судебно-экспертной деятельности, криминалистических учетов и исследований обязан развиваться, реформироваться. Этого требуют прежде всего изменяющийся характер преступной, противоправной деятельности и новые возможности передовых технологий. Но не через разрушение достигнутого. В XIX веке известный российский государственный деятель Михаил Сперанский говорил, что реформатор должен скорее уподобляться не строителю, а садовнику. Это относится и к обсуждаемой проблеме.